Старость называют осенью жизни, и в этом есть определенный смысл. Как степенная осенняя пора, с моросящими дождями, тихо падающей листвой, располагает к размышлениям, так и человек в свои преклонные годы становится по-своему философом, отдавая предпочтение самому главному в своей жизни. У Любови Михайловны ПЕТРОЧЕНКОВОЙ главным является деятельная любовь к окружающим людям. Такой она была все свои 80 лет.

Молоденькой девушкой Люба вынуждена была оставить наполовину осиротевший родительский дом (отец не вернулся с войны) и уехать в Узбекистан.

— Там всегда тепло и не так голодно было, как в послевоенном Поволжье, — рассказывает Любовь Михайловна. — В одном платьишке, босиком весь год можно скоротать, и это позволило мне на крошечную стипендию окончить медицинское училище.

Красный диплом открывал ей двери мединститута, давал возможность выбрать для работы любой уголок огромной страны. Но она предпочла работу фельдшера в узбекском каракулеводческом совхозе, который находился в безлюдной пустыне, где вараны на фоне барханов были привычным пейзажем. Могла ли она поступить иначе, если считала своим долгом помогать маме?

Пустынную жизнь скрасило большое счастье: молодая медсестра нашла свою судьбу. Он был военным, на полигоне служил, и через пять лет молодая семья переехала в городок Каршлы, где жили долго-долго.

Без малого 40 лет Любовь Михайловна провела среди чужого народа. Выучила язык, и среди местного населения у нее было много добрых друзей.

— В последнее время там тяжеловато стало жить, — вспоминает Любовь Михайловна, — но отношение ко мне оставалось до конца доброжелательным. Что интересно, отговаривали от переезда в Россию молодые семьи. Как сейчас помню, женщина плачет и приговаривает: «Бабуля, бабуля, не уезжай! Нам плохо без тебя будет. К своим узбекам-врачам пойдем, они нам неправильное лекарство дадут, вы больше знаете и умеете». Очень отговаривали. Только и там все менялось к худшему: мешками попадал героин из Афганистана и молодежь терялась.

Первое время в Отрадном мне было страшно: резко почувствовалось грубое отношение к старшим. Потом я поняла, что в Узбекистане почтительность к старикам сохранялась как историческая и религиозная традиция, а в России все традиции давно порушили под корень. Сейчас с сочувствием и даже состраданием смотрю на молодежь, которая не понимает, как скоротечна молодость, и все они без исключения пополнят ряды бабушек и дедушек. Да и что же дурного можно услышать от стариков? Разве кто пожелает зла своим детям и внукам!

Еще мне больно наблюдать разобщенность отрадненцев. Если в семье узбека беда-горе приключится, ему помогают не только родные и друзья, соседи участие принимают. А тут не только руку помощи не протянут, но еще и притопить горазды. Много раз приходилось наблюдать, с какой небрежностью и порой злой насмешкой относятся, например, к пьющим, а ведь в семьях алкоголиков жены и дети страдают. Нет-нет, алкоголизм – это болезнь социальная, и бедолагам нужно помогать всем миром.

Когда я нашла двух подружек, мне стало намного легче. Мы вместе вяжем, отмечаем дни рождения, вместе песни поем. Сейчас разучиваем «По тропинке, снежком запорошенной, были встречи у нас горячи». Вот такой у нас молодежный лирический репертуар.

Замечательных людей я встретила в профилактории ЦСО (несколько раз пришлось там лечиться). В нем, без преувеличения, «золотой» персонал, и, когда приходят пожилые «агрессоры» и «ворчуны», добрые люди их скоренько уравновешивают.

Отдохновение нахожу в центральной библиотеке, став ее активной читательницей. Часто пересказываю своим подругам содержание прочитанных книг и радуюсь, что глаза еще не подводят. С интересом просматриваю городские газеты, и мне очень не нравится, когда местную власть захваливают. Думаю, что с ней нужно считаться, по возможности помогать, но самое главное — честно и с совестью исполнять долг на своем месте. А когда читаешь похвалу, то невольно приходят мысли, а не спрятано ли за ней что-то неприглядное. Так набедокуривший, но еще не «разоблаченный» ребенок пытается приластиться к родителям, чтобы ему потом меньше влетело. Как-то неприятно и даже стыдно бывает за авторов таких статей.

Однажды самой пришлось написать в «Комсомолку» по поводу пенсии. Мне ее такую мизерную назначили, что и на хлеб с водой не хватало. Приехавший корреспондент разбирался и теперь я 5 тысяч получаю.

У Любовь Михайловны удивительные руки: они в морщинках, к которым хочется прикоснуться, погладить. Сколько же добрых дел они переделали! Врачевали, обрабатывали землю, строили, успокаивая, гладили больных ребятишек. И теперь им нет угомону. Любимое занятие Любовь Михайловны – вязание. Она одевает в теплые и красивые вещи своих взрослых детей и внуков. Недавно отправила в Екатеринбург целое приданое для новорожденного правнука. Своих друзей она тоже не забывает: кому беретку красивую подарит, кому теплые носочки на зиму.

— Жизнь никогда не была сладкой, как и у всех моих ровесников, подводит она итог. – С детских лет голод, холод, непосильная работа и тревога военных лет. Мужа рано схоронила, сына с замиранием сердца из Афганистана ждала, но никогда не унывала. Муж мне часто говорил, что со мной легко: денег не хватает, но ничего, переживем.

Нельзя, чтобы человеком деньги и вещи управляли, чтобы обстоятельства материальные в уныние повергали. Это я, утверждаю, как старый медик и просто, как 80-летняя бабушка. Оптимизм и желание проснуться следующим утром с хорошим настроением, чтобы всем пожелать доброго утра – вот настроение достойное всякого человека.

Жизнь удивительна и интересна во всех своих проявлениях, и у меня впереди важная цель – я должна двух своих внучек отдать замуж и дождаться от них правнуков.